Работы плеяды испанских мыслителей ХХ века, таких как Мигель де Унамуно, Хосе Ортега-и-Гассет и Сальвадор де Мадариага, занимают достойное место в истории мировой философии. Философскую мысль в Испании всегда отличали созерцательность, полемическая острота суждений и особая риторичность. Испанские философы не предлагали некую доктрину как догму, не стремились к созданию школ, однако их концепции обладали целостностью подхода к оценке явлений, тем, что сейчас принято называть междисциплинарностью. Стиль их философского мышления носил черты психологического, социологического и герменевтического анализа в выявлении экзистенциальной сути событий. Этот стиль отличался филологической широтой осмысления взаимосвязи языка и национального сознания. Интерес к вопросам языка и речи, которые рассматривались в эпоху Античности как род искусства, был в полной мере унаследован испанцами, обогатился новыми взглядами на язык в первых испанских грамматиках начиная с конца ХV в. (с первой грамматики А. Небрихи 1492 г). Речь как искусство и отражение национальных особенностей жизни народа, его инстинкта (интуиции) — эти идеи в работах испанских гуманистов ХVI в. Х.Л. Вивеса и Х. Вальдеса на столетия опередили европейскую лингвистическую мысль. Философия языка в Испании в ХIХ в. развивалась в русле немецкого идеализма, наиболее сильно повлиявшего на испанскую философию в целом. Новое и по-настоящему оригинальное звучание философская мысль о языке обрела в работах М. Унамуно и Х. Ортеги-и-Гассета, обогатившись этнопсихологической составляющей и экзистенциональным подходом в описании фактов языка и порождения речи. Взгляды этих философов на язык отразились и в их художественном творчестве. Цель данного исследования — показать, как экзистенциальное измерение философской мысли Мигеля де Унамуно, Хосе Ортеги-и-Гассета и Сальвадора де Мадариаги позволило выявить глубинные механизмы порождения высказывания, определить доминанты национального языкового сознания и взаимообусловленность речевого поведения и национального характера. Автор использует металингвистический, психолингвистический и этносоциологический методы при анализе и интерпретации работ указанных авторов.

В статье на основе имманентной для цивилизационного дискурса оппозиции «свой — чужой» исследуется национально-культурная специфика латиноамериканской идентичности, которая интегрирует набор значимостей, структурирующих ценностное пространство и служащих основой для поведенческих реакций и действий. Цель работы — сравнить когнитивно-прагматические особенности функционирования этнонимов latinoamericano/latin, hispanic в дискурсивном контексте латиноамериканской и англосаксонской цивилизационных платформ. Для корректного рассмотрения концептуальной и прагматической нагрузки этнонимов как отражения менталитета и языковой картины мира в условиях противостоящих друг другу цивилизационных пространств используются системный подход на основе методов концептуального, лингвокультурологического,

дискурсивного, семантического, интерпретативного анализа, а также метод исторической и социолингвистической оценки. Результаты исследования: «Единство в многообразии» — unidad en la diversidad — является сущностной характеристикой национального мировидения стран латиноамериканского ареала. Доминанта многообразия обеспечивает целостность латиноамериканской социальности при всём богатстве культурных традиций и способов бытия, рождённых единством автохтонной, иберийской и африканской цивилизационных матриц, включая сложный фактор метисации. При этом латиноамериканская цивилизационная детерминация лишена иерархического превосходства одних паттернов мышления и восприятия над другими. Этноним latinoamericano функционирует как ключевой концепт «включающего» типа цивилизационного дискурса Латинской Америки, который опирается на фундаментальное понимание другого как другого, не делая его своим, но сохраняя через доминанту многообразия глубинный цивилизационный код, разделяемый во всех странах региона. В современном мире латиноамериканская идентичность оказывается в состоянии постоянной трансформации, что связано, в числе прочих причин, с миграцией из стран Латинской Америки в США. В контексте англосаксонской цивилизационной парадигмы этнонимы latin/hispanic неизбежно становятся частью «исключающего» цивилизационного дискурса, который противопоставляет своего и чужого, не интегрирует его в англосаксонскую модель цивилизационной идентичности. Восприятие латиноамериканца как социально-детерминированной личности жителя-мигранта, которая обладает иными цивилизационными признаками (культура, религия, язык и др.), глубинно противоположными ценностям и традициям белых англосаксонских протестантов, составляющих этноконфессиональное ядро американского общества, даёт основания для того, чтобы рассматривать «чужого» не как союзника, а как противника, нередко врага (преступность, наркотрафик, нелегальный труд). В рамках англосаксонской цивилизационной парадигмы этноним latinoamericano в его американизированных вариантах latin/hispanic теряет универсальное семантическое единство, поскольку скрепы цивилизационной, этнической и национально-государственной идентичности в силу своей уязвимости в чуждом цивилизационном контексте утрачивают силу, приводя к разделению этих понятий.

Текст бенедиктинского монаха Мартина Сармьенто «Разговор 24 галисийских крестьян» (1746) является важным источником информации о повседневной жизни жителей Галисии первой половины XVIII в. и занимает особое место в галисийской культуре и за ее пределами. Это первое художественное произведение Нового времени, целиком написанное по-галисийски. В сопровождающем его испаноязычном глоссарии автор первым из культурных деятелей отстаивает ценность и самостоятельность галисийского языка. Такой подход уникален, поскольку в эпоху так называемых «Темных веков» галисийской словесности (Séculos escuros, сер. XV ‒ нач. XIX в.) галисийский был практически полностью вытеснен из письменной речи испанским языком. Опираясь на детские воспоминания, свои путешествия по Галисии, документы из монастырских архивов и по-

лучаемые от родственников-галисийцев новости, М. Сармьенто старается представить достоверные факты, отчасти идеализируя эту область Испании и ее жителей. Наиболее тщательно в произведении проработан образ незнатного галисийца указанной эпохи, описаны его быт, работа, досуг и традиционные ценности. Произведения М. Сармьенто были практически неизвестны следующим поколениям галисийских интеллектуалов. В отечественной науке данный текст малоизучен, поэтому автор ставит целью проанализировать содержание сочинения, применяя описательный и культурно-исторический методы исследования, и выявить особенности представления в тексте повседневной жизни галисийцев. Такой подход встраивается в актуальную культурологическую проблематику описания процесса формирования испанского национального характера. В этом тексте XVIII в. следует искать истоки стереотипа об образе Галисии, который продолжает господствовать в «коллективном воображаемом» и в настоящее время.

На примере поэтических текстов Борхеса, посвященных повседневности и образу Буэнос-Айреса, отчетливо прослеживается та сторона творчества великого аргентинского писателя, которая для многих в силу сложившейся литературной репутации автора остается незамеченной. На первый план в представленном анализе выходит не Борхес-книжник, Борхес-библиотекарь, рассуждающий о литературе, философии, погружающий читателя в хитроумные мистификации, а Борхес эмоциональный, внимательный к мелочам, деталям, пейзажу и людям, которые и составляли на деле его повседневность. Этот новый взгляд актуален, поскольку в современном борхесоведении доминируют исследования, посвященные либо интертекстуальным связям по модели «Борхес и другие писатели», либо текстологическим аспектам, либо

умозрительно-философскому анализу его трудов. Цель статьи — показать, как Борхес использует в своей поэзии атрибуты повседневного. В качестве материала исследования используются стихотворения «Пустая комната» из сборника «Жар Буэнос-Айреса» (1923), «Легендарное основание Буэнос-Айреса» из книги «Сан-Мартинская тетрадка» (1929), два стихотворения под названием «Буэнос-Айрес» из сборника «Иной и прежний» (1964), «Буэнос-Айрес» из «Хвалы тьме» (1969), «Буэнос-Айрес, 1899» из «Истории ночи» (1977) и «Буэнос-Айрес» из книги «Тайнопись» (1981). В ранних текстах город приобретает скорее символическое значение, служит посредником между реальным и метафизическим. В поздних стихах, написанных в пору слепоты, Борхес выстраивает образ Буэнос-Айреса своей молодости, уделяя особое внимание повседневной жизни в 1920–1940-е гг. Старый Буэнос-Айрес оказывается для Борхеса потерянным раем, что он сам констатирует в поздних текстах.

Роман Габриэля Гарсиа Маркеса — о любви и холере, как свидетельствует его название. Но сюжет, на первый взгляд, далек и от того и от другого. Гарсиа Маркес сочинил историю жизни двух героев, неспешно протекающую в провинциальном колумбийском городке на берегу реки Магдалены во времена холерных эпидемий. Он показал, как в «тихой истории» повседневности могут происходить поистине небывалые чудеса. Любовь в романе не громкая драма, а титанические усилия души, направленные против уныния обыденности, «чумы» времени и условностей, в которых герои живут десятилетиями. Повседневность не что иное, как противоречивая двойственность самой жизни (в неразрывной связи со смертью): радостной/безрадостной, счастливой/ несчастливой, удавшейся/неудавшейся. Повседневность героев прони-

зана социальными дихотомиями времени: бедности — богатства, традиционного и буржуазного образа жизни, рациональных и иррациональных действий. Полюса жизни формируют жесткие дихотомии мышления и поведения: пристойного — непристойного, допустимого — недопустимого, позволительного — непозволительного и т.п. Условности, ограничения, барьеры разделяют героев, подобно чумовым кордонам. Каждый проживает собственную судьбу и по-своему вспоминает первую любовь. Парадоксальная суть романа коренится в точке соприкосновения противоположных начал, в их единении и взаимопереходе, в экзистенциальности жизни — самом сердце рутинного и возвышенного одновременно. Дихотомии не властны над любовью, и реальная жизнь чурается их сомнительных противопоставлений. Но легко ли это осознать? Отсюда начинается путь к магическому реализму Гарсиа Маркеса: быт становится мистическим. Амбивалентность повседневности и пронизывающий ее символизм — ключ к разгадке романа. Гарсиа Маркес намеренно создает монотонность повествования, чтобы любовь проступила сквозь толщу времени. Любовь здесь не страсть, а воздух романа, которым дышат герои и читатель, а повседневность не фон, а действующее лицо, которое алхимические действия автора преображают в вечность, открывая неведомые горизонты любви во все времена жизни, даже «чумовые».

В данной статье представляются пять кубинских фразеологических единиц с исторической и социолингвистической точек зрения. В исследовании использован междисциплинарный подход, объединяющий лингвистику с антропологией и историей. Используя смешанную методологию, авторы рассматривают фразеологизмы с точки зрения их формы и этимологии; предпринимается попытка проследить, как они отражают последствия колониализма, афрокубинские практики, народные легенды и популярную культуру, подчеркивается их функция как маркеров идентичности, хотя и с разной степенью распространения по регионам и возрастным группам. Также исследуется место данных фразеологических единиц в вокабуляре современных носителей как различных диалектов кубинского национального варианта испанского языка, так и других его национальных вариантов. Работа встраивается в традицию исследования кубинской фразеологии, но привносит новизну за счет применения инструментов корпусной лингвистики и опроса носителей различных национальных вариантов испанского языка, таким образом сочетая фольклористический, культурологический и социолингвистический подход. Вывод, к которому приходят авторы, заключается в выявлении некоторых факторов различной жизнеспособности фразеологических единиц: пословицы с устойчивой завершённой структурой и рифмой сохраняются лучше и имеют больший потенциал к распространению в других национальных вариантах испанского языка, чем контекстно-обусловленные поговорки, связанные с локальными реалиями. Также отмечаются поколенческие различия в употреблении данных фразеологических единиц, связанные с социокультурными изменениями. Подчеркивается устойчивость и эволюция этих выражений как неотъемлемой части языкового и культурного наследия Кубы.

Факт многочисленности религиозных орденов и братств в Испании золотого века ни у кого не вызывает сомнения. Именно религиозные ордена становились главными заказчиками произведений искусства в Испании XVI‒XVII вв. При этом жизнь самих орденов подчинялась неким историческим закономерностям, которые остаются до конца не исследованными. Налицо, однако, процветание нищенствующих религиозных орденов в посттридентский период второй половины XVI ‒ первой половины XVII в. Именно францисканский орден, а также близкие по аскетическому образу жизни к нему иеронимитский, цистерцианский ордена, картезианцы, мерседарии и кармелиты пользовались наибольшей популярностью у властей предержащих во второй половине XVI ‒ первой половине XVII в. Однако со второй половины XVII в.

наблюдается некий спад в художественных заказах этих орденов, на смену которым в качестве активных заказчиков произведений искусства приходят ордена иезуитов, доминиканцев и августинцев. Соответственно, получает большое распространение иконография триумфов, характерная для изображения святых, популярных у августинцев, доминиканцев и иезуитов. Исследуя поставленную проблематику, автор прибегает к компаративистскому методу анализа. Вопрос о том, способствовали ли сдвиги в испанской исторической картине доминирования орденов сдвигу в иконографических предпочтениях или, напротив, иконографические предпочтения привели к доминированию определенных орденов, на настоящий момент остается открытым.

Исследование ставит целью определить своеобразие андского искусства, сформировавшегося в переплетении автохтонных и привнесенных из Европы элементов. Формирование латиноамериканской культурной идентичности тесно связано с ключевым периодом истории континента — колониальной эпохой. В этом контексте важнейшим элементом понимания национального сознания и культуры Латинской Америки вообще и андского региона, в частности, стала «духовная конкиста» — обширная кампания, организованная испанской короной и католической церковью, целью которой была христианизация коренных жителей Нового Света. Художественной культуре Старого Света — прежде всего самой Испании, но также Нидерландам, Италии и в меньшей степени другим европейским странам принадлежит выдающаяся роль в этом процессе. Церковь вице-королевства Перу нуждалась в максимальном эстетическом великолепии, чтобы служить наиболее эффективным орудием христианизации. В андский регион активно импортировались разнообразные предметы искусства из метрополии, привлекались талантливые художники и скульпторы. Но задачи христианизации вскоре поставили миссионеров перед необходимостью обучать в больших количествах местных мастеров — индейцев и метисов. Их творчество придало колониальному искусству самобытный локальный стиль, в который проникли определенные языческие элементы и где неизбежно отображались образы окружающей флоры и фауны, равно как и традиционный быт коренных жителей. В результате сформировалось искусство глубоко своеобразное, отличное от того, что мы видим в самой Испании, искусство, хотя и выражающее универсальные христианские идеи, но которое латиноамериканцы с полным основанием могут назвать «своим». Выводы автора построены на основе обширного фактологического материала и использования аналитико-синтетического метода на основе принципа историзма, а также формальностилистической и иконографический интерпретации произведений.

Науа являются одной из крупнейших аборигенных этнолингвистических общностей историко-культурной области Мезоамерика, представляющей собой изолированный от Старого Света очаг происхождения и развития ранних государств. В настоящее время они населяют, главным образом, горные области Центрального плоскогорья и юга Западной и Восточной Сьерры-Мадре в Мексике. Отдельные, ныне весьма немногочисленные группы науа живут в странах Центральной Америки: Сальвадоре, Никарагуа и Коста-Рике. В настоящей статье рассматриваются этногонические мифы и предания науа Центральной Мексики, прежде всего долины Мехико накануне испанского завоевания. Это астеки или мешика, одни из создателей конфедерации Тройственный союз, часто и ошибочно именуемой «астекской империей»,

а также значительно менее изученные мифы чальков, жителей юго-восточной части долины Мехико, и тлашкальтеков, обитателей современного штата Тласкала в восточной части Центрального плоскогорья. Такой подход к материалу позволяет осуществить сравнительный анализ нарративов этнически близких, но при этом разных по своему самосознанию и культурным традициям групп, и выделить в них основные элементы, касающиеся миграций науа в Центральную Мексику, их отношений с автохтонным населением и основания их собственных государств и правящих династий. Целью данной статьи является анализ этногонических мифов астеков, чальков и тлашкальтеков как этнополитического источника, позволяющего реконструировать ранние этапы их истории, основные общественно-политические институты, а также их этническое самосознание и представления о власти и формах ее легитимации до испанского завоевания.

В данной статье при помощи исторической методологии анализируются противоречия, возникшие на VII конгрессе Коммунистического интернационала, где произошло столкновение антифашистской программной риторики с практическими аспектами взаимодействия с другими участниками рабочего движения. Рассматривается период с августа 1935 г., когда была утверждена новая стратегия коммунистического движения, по февраль 1936 г., когда коалиция Народного фронта одержала победу на выборах в Испании. Предвестником данных событий стала антифашистская революция рабочих в Астурии в 1934 году: во многом благодаря ей испанские коммунисты сыграли важную роль на VII конгрессе Коминтерна, а также вошли в состав Народного фронта. Основная цель статьи — рассмотреть достижения и проблемные моменты, которые VII конгресс Коминтерна породил в отношениях между Коммунистической партией Испании (КПИ) и Испанской социалистической рабочей партией (ИСРП). Сотрудничество с ИСРП было приоритетом стратегии испанских коммунистов, однако недоверие к социалистам сохранялось. Коммунистической партии Испании удалось установить точки соприкосновения с ИСРП и инициировать процесс создания единой партии пролетариата, хотя в итоге эти усилия успехом не увенчались. И все же изучение данного процесса позволяет по-новому взглянуть на глубинный смысл VII конгресса Коминтерна, который следует рассматривать не как макиавеллистский план по разжиганию пролетарской революции, а как часть стратегии коммунистического движения по преодолению политической и социальной изоляции, хотя добиваться этого пришлось ценой компромисса с социалистами: в долгосрочной перспективе коммунисты не отказались от идеи пролетарской революции, но в кратко- и среднесрочной перспективе им пришлось примириться с существованием в странах либерально-демократической модели.

Изучение присутствия внерегиональных держав в Западном полушарии является одним из наиболее актуальных направлений современной латиноамериканистики. Этой задаче отвечает коллективная монография «Москва, левые и Коминтерн в Латинской Америке: история и современность», посвященная развитию политических, экономических, культурных отношений СССР и латиноамериканских государств в период после Второй мировой войны, а также трансформации левых сил в регионе в начале XXI века. Особенностью издания является широкий перечень рассматриваемых вопросов и принцип изложения в виде самодостаточных очерков. Издание, состоящее из двух частей, основано на богатом источниковедческом материале, включая российские и зарубежные архивные документы и материалы, содержит подробный обзор существу-

ющей научной литературы. На фоне широкой панорамы исторического развития стран Латинской Америки авторы ищут ответ на вопрос о соотношении элементов идеологии и прагматизма советского внешнеполитического курса в регионе. В центре внимания находятся контакты партийно-государственных органов СССР с латиноамериканскими коммунистическими партиями, их противниками и союзниками. Авторы отмечают, что, в отличие от тактики Коминтерна, делавшего ставку на поддержку вооруженных восстаний местных коммунистических партий в первой половине 1930-х гг., послевоенное советское руководство считало, что вооруженные методы борьбы в Латинской Америке можно использовать только при наличии в конкретной стране благоприятного соотношения социально-экономических и политических факторов. Объектом пристального внимания аналитиков Международного отдела ЦК КПСС была стабильность новых левых правительств, анализ их «классовой природы», содержание социально-экономических программ. Нередко советское руководство делало выбор в пользу сотрудничества даже с военными диктатурами, если это сулило экономические и геополитические выгоды. Отдельные страницы монографии посвящены переосмыслению знаковых для Москвы событий, таких как Кубинская революция, правление коалиции «Народное единство» в Чили, череда военных переворотов. Интерес представляют очерки о политике США в Западном полушарии, которая отличалась яркой антикоммунистической направленностью. Во второй части проведен анализ динамики состояния левых сил региона в первой четверти XXI века. Ставится вопрос о понятии «левого поворота» в Латинской Америке в настоящее время. Появление на политической авансцене новых партий и движений, чьи программы сочетают в себе элементы социал-демократии, «новой левой» философии, экологический и правозащитный дискурс, затрудняет задачи классификации. Для описания этой динамики общественно-политического развития авторы используют термин «левый поворот 2.0». Книга является важным вкладом в отечественную и мировую латиноамериканистику. Авторскому коллективу удалось показать, что Россия, вслед за СССР, использует открывающиеся возможности в регионе, не питая завышенных ожиданий.